24 декабря 2010 года и 5 января 2011 года состоялись Рождественские вечера в рамках выставки Маргариты Сюриной «ЛЕСТНИЦА В НЕБО» в галерее АСТИ. Эти встречи, как и персональный альбом художника, были названы «ЭХО», что требует, с нашей точки зрения, некоторых пояснений.
Еще весной 2010 года, на выставке творческого объединения «ЭХОСФЕРАС» в ЦДХ на Арт-салоне, была заявлена концепция – отношение к творческой деятельности вообще, вне зависимости от видов и жанров искусства, как к Эху происходящих в реальности событий.
При такой точке зрения художник лишается права тщеславно именоваться «демиургом», но получает право называться «инструментом», Проводником идей Творца, которые должны быть явлены через него – в музыке, живописи, слове, архитектуре и так далее. Художник всегда лишь ОТКЛИКАЕТСЯ на то, что воспринимают его глаз, ухо и, главное, - сердце. Однако никто, часто и он сам, не знает – каким именно будет его ОТВЕТ, каким ОБРАЗОМ отзовется он на жизненные явления.
Эпиграфом к альбому «ЭХО» и Рождественским вечерам в галерее АСТИ стало стихотворение Александра Сергеевича Пушкина 1831 года «Эхо».
Персональный альбом Маргариты Сюриной издан на двух языках – на русском и английском, помимо «служебных» текстовых страниц в альбоме представлены поэтические фрагменты из стихов Александра Пушкина, Владимира Набокова, Омара Хайяма и Федерико Гарсиа Лорки.
Рождественский вечер 24 декабря в галерее АСТИ провела куратор выставки «ЛЕСТНИЦА В НЕБО» и Арт-директор галереи Натэлла Войскунская. Она представила концепцию альбома «ЭХО» и предложила гостям тему беседы: в словесности любой перевод рассматривается именно как Эхо оригинала, в силу очевидных различий языков и личных особенностей переводчиков. Натэллой Ильиничной была сделана редактура альбомных текстов и переведены на английский фрагменты из поэмы Владимира Владимировича Набокова 1920 года «Крым».
Рождественским вечером, в кругу друзей, приятно говорить о Добром и Светлом… Натэлла Ильинична прочла несколько своих Рождественских стихотворений, написанных в одном случае на русском и переведенных на английский, в другом же – наоборот, написанных именно по-английски, а уже после «переписанных» на русский.
Born in the cattle-shed
Among the cows
On the hay
On a cold December day
The child innocent of His own fate
Radiated the light and the smile
Seen from the thousand miles
Lit the star in the skies
To lead the Magi to the cave
To make Bethlehem the place of divine fame
‘n bring the Kings with the gifts of gold
To the King of the World
‘n turn the Earth into His eternal home
Since then He gives us blessing
and saves our souls…
Annunciation?
News brought by the Angel
Failed to distinguish
Destiny from destination?
Or to predict the verdict?
The first step to crucifixion
The way that turned to be the road
To death and to eternal life…
Humble obedience
To fame and to the merciless fate
Not to be late
To bring the Child to the World
With the divine smile
Tears - to soul and anguish - to Faith…
5 января 2011 года в галерее АСТИ снова собрались друзья. Проведение литературных вечеров на Рождество, возможно, станет доброй традицией, желание участвовать в таких вечерах и интерес публики очевидны. В этот раз Натэллой Войскунской была предложена тема – «ПОЭЗИЯ-ПРОЗА», как перекликаются они и чем отличаются, то есть, опять, тема Эха: как ОТКЛИКАЕТСЯ на жизнь проза и как ОТВЕЧАЕТ жизни поэзия.
Разница между поэзией и прозой?..
Поэзия растворяет, переламывает, перемалывает все жизненные впечатления и, сделав их своими, отдает потом листу бумаги, клочку, попавшемуся под руку, узкой полоске накануне полученного письма… Легкое прикосновение «включает» находившееся в сладкой дремоте воображение, и вот вы всецело во власти поэтического настроения…
Проза – мысль. Идея. Концепция. Развитие. Стиль. В прозе ты ведешь слово, ты – ведущий. В прозе тебя ведет Замысел. Ты – раб того, что сам и замыслил.
Поэзия – чувство. Неопределенность. Незнание. Предощущение. Ритм (размер звучит как-то двусмысленно). В поэзии слово ведет тебя. Ты – ведомый. Произносишь одно и то же слово по несколько раз. Пробуешь его «и на вкус, и на звук, и на взгляд…» И нет ответа, почему именно это слово зацепило душу.
Ясно только, что за окном дождь, тоскливый ветер срывает с деревьев последние листья, цепляющиеся за ветку, как за соломинку, и капли слезами бегут по стеклу до подоконника-подбородка…
Уверенной прозой входим мы в чужую жизнь и судьбу, проживаем ее, впитывая чужой язык, речь, жесты, походку, стараясь свой язык, свою речь подчинить какой-то незнакомой нам жизни, войти в ее ритм… найти слова и переписать чужую жизнь заново для неспешного прочтения в тиши мягкого кресла или под стук мчащихся под землей вагонов.
Вы помните детство? Волнение, которое охватывало вас от тяжести еще не раскрытой книги?.. Помните, как порой, не имея терпения жить долгой романной жизнью, вы заглядывали на последние страницы книги? «Так вот как все повернулось!» – говорили вы про себя. «Неужели он… А она… Впрочем, чему удивляться, ведь целая жизнь прошла…» Помните, как не терпелось узнать, что там, в конце – чем дело разрешится, чем сердце успокоится или, напротив, взволнуется и пронесет это волнение через всю жизнь… И тогда, проживая жизнь свою, как бы пишешь свой роман, свою книгу жизни.
Поэзия – вся нерв, вся на ладони. Начинаешь читать, и хочется оттянуть встречу с последней строчкой, а она – вот тут же, в конце и так небольшой страницы, ну в крайнем случае за ее открывающимся легким движением руки поворотом… И вся жизнь – вдох, и Любовь – выдох, и между первой и последней строчкой сонета – жизнь, уложенная в строгие четырнадцать строк. И хочется повторять и повторять полюбившиеся строфы, чтобы запомнить их на всю жизнь, как молитву. Но не как «Отче наш..», а как «Символ веры».
Тяжелыми кирпичами-шагами толстых романов и изящной россыпью рассказов проходит проза по жизни, стараясь не замечать хрупкой тени поэтических волнений чьей-то души. Но порой недостойная ревность разъедает силу и мощь увековеченной классикой прозы – никогда не достичь ей чарующей небрежной легкости беглых рифм, не заполнить лакун биением сердца, не стать ладонной иконкой, которую носишь с собой, у самого сердца. (Так мой отец пронес сквозь все годы войны томик любимого Багрицкого. И кажется, эта потертая книжка до сих пор хранит сердцебиение влюбленного в поэзию).
Но случается, на узкой дороге сойдутся двое, и не разойтись, не расстаться им. И тогда проза делается краткой, сочные метафоры накрывают ее, как девятый вал, и поэтические ритмы пробивают ее, как дробь или как дрожь. И рождается проза в стихах, проза поэтов.
Собравшимися гостями была дружно подхвачена тема беседы. Оказалось, что есть здесь люди, давно и всю жизнь вообще-то, пишущие и прозу, и стихи… Отсюда родилась и дискуссия – «что есть истина», а что… графоманство. Кто знает?..
Где ты, моя умолкнувшая лира?
Ужель в руках поэта-графомана?
Он струны нежные перебирает
Своей натруженной рукой,
не знающей покоя…
Маргарита Сюрина рассказала гостям о рождении замысла создания альбома «ЭХО», о перекличке стихов и красок в своей жизни, о том, как отзывается Эхом на живопись поэзия или же Эхом на любимые строки живопись…
Впервые художник прочла публично несколько своих стихотворений, выхваченных фрагментарно из разных периодов – как Эхо этапов жизни…
Саксофонист
На оголенной набережной влажной
Мелодию печали саксофона
Саксофонист отчаянно-бесстрашно
Вонзал в сердца стрелою Купидона –
И в паутине улиц трепетали
Влюбленных призрачные очертанья,
В тени мостов их лица пропадали,
Сливаясь во единое дыханье –
Платаны с матовой девичьей кожей
Топили ветви в зыбких отраженьях
И одинокий пасмурный прохожий
Тонул в неодолимых сожаленьях –
Уж пролетели годы без-воз-врат-но…
На оголенной набережной влажной
Их возвращал прохожему обратно
Саксофонист отчаянно-бесстрашный…
Собор Парижской Богоматери, 1994
Белый автопортрет, 2009
На сорок лет
В смутном отраженье перед лифтом
В волосах сверкнуло серебро –
Серебрится так точеный грифель
В тех руках, что любят ремесло –
Серебрится лунная дорожка
В зеркале ночной воды вот так же, то же –
Подожди. Дай мне еще немножко
Дней. Успею я, быть может…
Говорили о многом: о замечательной и уникальной русской школе перевода, например, о переводе 66 сонета Шекспира Маршаком, об Омаре Хайяме и о Владимире Набокове, о Пушкине и о «Евгении Онегине», о Пушкинском «Талисмане» - древнем караимском перстне, о Тавриде, о народах и языках, о древних культурах –
Время пролетело незаметно…
I guess I know something of the world of words
I know even something of the world
I marry words and any happy marriage
‘s like a wedding carriage
Trimmed with flowers in blossom
‘n following the Wedding March of Mendelssohn
The world of words can be so kind
When the choice is mine
Кажется, я знаю что-то о мире слов
и даже о самом мире
что стоит мне порой соединить
в счастливом браке пару слов
украсить свадьбу рифмой торжеством,
тождественным мелодии счастливой …
О, мир слов!
Коль торжествуешь ты, покорена
Коль торжествую я, меня чаруешь
Удивительно, не говорили в этот вечер о Рождестве буквально… Но это казалось лишним, даже – грубым, казалось, что нельзя вслух называть ИМЯ той СПАСИТЕЛЬНОЙ ЛЮБВИ что вновь витала в воздухе и проникала в сердца, как и прежде – вот уже в две тысячи одиннадцатый раз…
С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОВЫМ!
