Содержание рубрики «Я помню...»
Сегодняшнее утро – 9 мая 2014 года начинается так, как и всю мою жизнь, сколько я себя помню: мы достаем и раскладываем на самом почетном месте в гостиной боевые награды моих дедов – Василия и Алексея.
Вот лежит на ладони моего теперь уже шестнадцатилетнего сына Красная Звезда деда Василия Ильича… вот на другой его ладони – две Красных Звезды деда Алексея Кузьмича: на одной из них сколота эмаль на левом лепестке – след меткой вражеской пули… эта Красная Звезда спасла жизнь деда Алексея…
Мой дед Василий Ильич начал свой путь по фронтовым дорогам в крымских лесах. Когда Крым оккупировали фашистские войска, он ушел в горы с партизанским отрядом. Командир отряда часто отправлял Василия Полуднева на побережье за продовольствием и на разведку – дед хорошо говорил по-немецки и отличался большой эрудицией и отличной зрительной памятью.
Василий Ильич Полуднев
Однажды, он не возвращался очень долго, его уже и не надеялись увидеть в отряде…
Вдруг глядят: в вечерних сумерках идет Василий, согнувшись в три погибели под тяжелою ношей, огромный мешок на себе тащит. Пришел и рухнул на землю вместе с мешком: «Развязывайте, ребята, еле донес…»
Развязали мешок - а там связанный по рукам и ногам немецкий офицер высокого звания, перепуганный до полусмерти…
«Василий! Ты как же это его поймал?!» - спрашивают деда.
«Да так, - отвечает им дед, - разговорились, я ему стал Гете читать наизусть на немецком… он расчувствовался… вот я его и поймал…»
Так мой дед Василий Ильич «взял языка»…
Из густых лесов у подножия Чатырдага дед Василий Ильич дошел до самого Берлина. Участвовал в сражениях за Кенигсберг, освобождал Варшаву…
Он видел, как взметнулось над Рейхстагом Знамя нашей Великой Победы, любил рассказывать о войне только это – только события этого дня…
А о самой войне дед рассказывать не любил.
Зато он до последних дней своей жизни мог часами читать наизусть Державина, Пушкина, Ибсена, Гете, Шекспира…
Однажды дед Василий встречал День Победы с нами, в Москве. Я помню, как одел он с утра свой самый лучший пиджак с приколотой на грудь одной медалью – «За отвагу»…
«Дедушка, одень другие, одень Красную Звезду хотя бы!» - просила я его.
Но он отрицательно покачал головой: «Этого достаточно. Знаешь, самая большая награда – что мы остались в живых и сохранили свое государство… теперь и вы вот народились…»
Дед Алексей Кузьмич умер гораздо раньше деда Василия Ильича, я его совсем не знала…
Но нет, это не правда.
Алексей Кузьмич Сюрин
Я очень хорошо знаю деда Алексея, я вижу и слышу, как с первого дня Великой Отечественной он сначала вместе со всеми отступал – от самых западных границ, не в силах сдержать неистовый натиск врага, как дошел до самой Москвы… как отстоял ее вместе со всеми…
Как потом он шел по фронтовым дорогам обратно – с Востока на Запад – все дальше, все увереннее: участвовал в освобождении Праги, взял Вену…
На деда Алексея Кузьмича написали донос во время войны, теперь уже не имеет значения, кто именно и зачем это сделал. Деда разжаловали и отправили командовать штрафным батальоном – Алексей Кузьмич был комбат. Батальон должен был взять одну безымянную высоту, очень типично: голое пустое поле, ни пролеска, ни куста, в середине – возвышенность, на ней деревенька, а на самом высоком месте церковь с колокольней, в ней – немецкие пулеметчики.
Все, как в песне:
«На горе, на горочке - стоит колоколенка, а из колоколенки строчит пулемет…»
Взять эту высоту невозможно иначе, как устелить все поле телами солдат. Потому и направили туда, наверное, именно штрафной батальон…
И вот приходит поздно ночью, накануне атаки к комбату старик один, верующий весьма. Смотрит, а ведь Алексей Кузьмич не спит, папироску курит одну за другой и тетрадку исчеркал всевозможными планами атаки, да только все напрасно…
Говорит старик деду Алексею Кузьмичу: « Всех людей ведь положишь, Алеша. Ты вот послушай, расскажу тебе легенду времен Первой мировой, авось пригодится…»
В предрассветных сумерках немецкие военные на высоте увидали невероятное, страшное зрелище: из заснеженного поля вокруг деревеньки вдруг стали вставать вместе с первыми солнечными лучами люди-призраки: в исподнем белье, без знаков отличия, без всякой формы, оружия, даже без сапог, в одних портянках… они вставали и молчаливыми рядами шли на высоту.
Оставшиеся живыми жители деревни рассказывали, что все это выглядело так, будто встают прямо из-под земли погибшие солдаты и идут на врага…
Психическая атака подействовала – уже потерпевшие поражение под Москвой, уже успевшие насмотреться на непонятную им жертвенность русских солдат фашисты – испугались, замешкались, не стали открывать огонь по людям-призракам…
Эти первые несколько минут замешательства врага и решили ход сражения. Когда опомнившиеся немецкие пулеметчики открыли огонь, у подножья холма уже шел рукопашный, а мой дед Алексей уже мчался к церкви, такой же, как все, в портянках и нижнем белье…
Высота была взята. С минимальными потерями. Деда Алексея Кузьмича вернули в родной батальон, восстановили звание, предложили на выбор: еще одну медаль или увольнительную на несколько дней, поехать к семье… мой дед выбрал второе.
А в оккупированной Ялте моя двоюродная бабушка Валентина подралась с офицером гестапо. Ее мужа Георгия забрали туда по подозрению «в еврействе» - он был грек, кудрявый, темноволосый, горбоносый, да еще и парикмахер…
Бабушки Валентины не было дома в этот момент, а когда узнала, она тут же помчалась к зданию гестапо на Поликуровском холме, они заняли один из лучших замков-особняков, построенных в начале века русскими дворянами. Она сама никогда не могла объяснить, как это ей удалось пробиться вовнутрь, но она прошла и громко кричала на дежурного немецкого офицера, пытаясь что-то объяснить ему или же внушить. Он пытался выставить ее вон, тогда бабушка Валя вцепилась ему в волосы и, наверное, вырвала бы их до самых корней, если бы другой подоспевший немец не ударил ее нагайкой по лицу…
Очнулась она на улице, под стенами гестапо, вся в крови. Доползла в соседний переулок, а уж там ей помогли добраться домой. На всю жизнь сохранила бабушка Валя след от встречи с гестапо – страшный шрам наискосок, от левого виска через скулу, губу и подбородок…
Деда Георгия через несколько дней отпустили, как это не покажется странно. Пытки гестапо не прошли без результата – всю оставшуюся жизнь дед Георгий был парализован. А прожил он долго. И всю оставшуюся жизнь бабушка Валя ходила за ним и кормила его с ложечки…
А моя родная бабушка Люба в это время ехала в эвакуацию из Крыма в Среднюю Азию.
Две женщины – Люба и Надя, шестеро детей: Клава, Лера, Виталик, Лена, Жора и совсем маленькая Света. Ехали на крышах вагонов – мест беженцам не хватало. Женщины привязывали детей к трубам – чтобы не сорвались. Состав загнали в тупик – уже в пустыне, была диверсия. И женщины с детьми сидели посреди песков и ждали, большего им не оставалось. В ту ночь моя бабушка Люба чуть не сошла с ума: ей все чудились кругом оборотни-диверсанты на длинных и тонких ногах (почему-то, так она говорила), какие-то цапли, люди на ходулях и прочая нечисть…
Но моя бабушка Любовь Семеновна не сошла с ума в ту ночь. Она была очень сильная женщина.
Она была такой, какими были в это время многие – стойкими, крепкими духом, характером, волей. Если бы были они другими - и нас сегодня с вами не было бы…
Писать и рассказывать о Великой Отечественной можно и нужно всегда, бесконечно.
Они всегда с нами – эта страшная война и эта Великая Победа.
Они всегда здесь, рядом с нами – наши деды и бабушки, наши родители.
Они всегда глядят нам в глаза – наши погибшие воины.
Они кричат нам сегодня, сегодня – как никогда прежде громко:
Помните!
Не забывайте – беспамятство дурно для вас обернется.
Не продавайтесь тем, на чьих стенах когда-то мы написали свои имена.
Не просите милостыни у тех, чьи города мы освобождали.
Не верьте тем, кто на протяжении нескольких столетий пытается нас уничтожить.
У них не получится.
А вот мы – мы обязательно справимся!
ЧИТАЙТЕ,
ДРУЗЬЯ,
сегодня мы публикуем новые интересные материалы по ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ.
С ПРАЗДНИКОМ!
С ДНЕМ ПОБЕДЫ!