И. К. Ерина (Пашина) «ЭТО СТАЛО ЛЕГЕНДОЙ, А СЕРДЦЕ БОЛИТ...»

Содержание рубрики «Я помню...»

 

Наше поколение увидело Великую Отечественную войну детскими глазами. Но мы помним и чтим то время как святыню.

Для всех ли так? Был период, когда нашлось много молодчиков, пытавшихся изменить общественное мнение. Да и сейчас они появляются то тут, то там. Искромсанная в газетных и журнальных статейках, оболганная в новых книгах о войне, наша эпоха жива. Живы и полны энергии люди, выжившие благодаря подвигу старших.

Писать об этом времени нелегко, но память не спит...

В 41-м я жила в старинном рязанском городе Скопине, только что окончила первый класс с похвальной грамотой, гордилась своей школой лучшей в городе, своей первой учительницей Людмилой Ивановной Чтецовой — моей лучшей учительницей. Славно мне жилось с родителями, которые меня любили. Все было светло и радостно в этой жизни.

Учебный год завершал отчетный концерт всех классов. Он шел несколько дней. Я тоже выступала, читала стихи, меня опекала ведущая концерта, ученица 10го класса Таня, казавшаяся мне совсем взрослой. Она мне очень нравилась. В школе было празднично, шумно. Все ждали выступления старших. Мы, малыши, смотрели на них с обожанием.

...Потом я не видела никого из них. Куда их разбросала война? А на нашей школе сейчас мраморная мемориальная доска, сообщающая о том, что здесь учился Герой Советского Союза Виктор Комаров, погибший в 1941-м. Значит, для него тот концерт был последним. Разве он мог знать это скопинский юноша Витя Комаров?!

Начались каникулы. Лето было чудесным.
Было ясное утро...

Может, оно было такое же, когда монгольский лазутчик, посланный ханом, подбирался к древнему селению, следил, как русский вынимает на заре невод с рыбой, чтобы утром накормить свою семью, сейчас пока еще мирно спящую...

Я отправилась к бабушке. Радио мы почемуто не включили. На обратном пути я прошлась по магазинам, где продавались всякие вкусные вещи, было интересно их рассматривать. Запомнилось: в витрине гастронома стоял огромный поросенок с подносом, на котором красовались разные колбасы.

...Он так и простоял все военные годы. А колбасу за войну я пробовала один раз: ее привезла с фронта сестра Верочка. Колбаса была в банке. Я и сейчас считаю, что это была самая вкусная колбаса и все мечтаю ее найти...

Возвращаясь домой, я услышала: «Война». И началось. Уже к концу дня на стадионе был городской митинг, шли и шли по центральным улицам города колонны горожан, запомнились школьные: пионеры в белых рубашках с красными галстуками. Я была октябренком и завидовала им, потому что нас, маленьких, не взяли.

Нашу школу, лучшее в городе здание, затем и учительский институт отдали под госпитали. Мы же стали учиться в зданиях других школ. Ходить было далеко, зимы были морозные, в классах холодно, поэтому занимались в пальто и даже в шапках. И учителя тоже. Да и после войны, когда вернулись в прежнее здание школы, разделись не сразу. Окна были забиты досками, занимались при тусклом свете из уцелевших стекол и слабенькой электрической лампочки. Тетради были самодельные. Или писали на старых брошюрках. Мы принимали все как данное, ведь шла война, о чем было рассуждать. Учиться старались, нам говорили: «Это ваш вклад в дело победы!» Никто не прохлаждался, на всех были свои обязанности.

Самым тяжелым (по воспоминаниям) был первый год. В то же жаркое лето через город гнали и гнали на восток стада коров, овец. Женщины, их перегонявшие, рассказывали, что уходят от немцев, спасают колхозное стадо.

Было решено: ничего не оставлять врагу. В октябре поступил приказ эвакуировать крупнейшие предприятия, в частности машиностроительный завод, перепрофилировавшийся уже в июле на оборонку. Жить приходилось по законам военного времени, все было подчинено им. Принято говорить о растерянности в первые месяцы войны, даже смаковать трудности. Наше городское руководство действовало четко. С первых дней шла мобилизация, срочно создавались отряды противовоздушной обороны, формировались отряды народного ополчения. Оставшиеся мужчины готовились уходить в лес. Женщины копали вокруг города противотанковый ров (он и теперь еще виден), дежурили на крышах, круглосуточное дежурство установили в штабе исполкома. Жителей обязали на огородах рыть «щели» — подобие землянки или окоп с покрытием.

Немцы приближались к Москве, а от нее до нас — триста километров. Обстановка была напряженной. Размонтировав оборудование, машиностроители за 12 дней ноября отправили четыре эшелона со станками, рабочими, их семьями. С собой брали самое необходимое. У железнодорожников на четвертый эшелон не хватило локомотива, пришлось отремонтировать срочно застрявшую в вагоноремонтном цехе «овечку», онато и доставила наравне со всеми груз на Урал, в Артемовск, где с нуля уже в декабре завод, выполнив план, стал выпускать узлы для «катюш».

Стоял вопрос о взрыве скопинского завода. Кругом полыхали пожары, жгли надшахтные постройки — крепежный лес (район славился подмосковным углем). Жгли архивы, увозили ценные документы. Ликвидировали все. Лишь бы не досталось врагу.
И вдруг замолчало радио. К городу приближались немцы. Это была пока разведка на мотоциклетках, вооруженная автоматами и пулеметами. Но и они натворили немало. В пригородном селе Новикове останавливали каждого, кто был в телогрейке. «Партизан!» — и расстреляли около церкви. Страх был понятен, наши, бойцы из народного ополчения, не дремали, пощекотали немцев, убили гитлеровского офицера.

Мама, услыхав, что в городе стреляют, схватила меня и побежала к родственникам на другой конец города. То ли она испугалась за свою маму, мою бабушку, то ли боялась остаться одна. Наступает в жизни такой момент, когда совершаешь непредсказуемое, необъяснимое.

На середине пути мы увидели немцев. Трое выезжали из ворот дома на мотоцикле, двое стояли рядом, все в белых касках, хотя снега еще не было. До них было метров 150. Встречная женщина кричала: «Куда же вы! Там стреляют женщину убили!» Мы свернули в проулок и побежали обратно, домой. А вечером к ним в «щель» пришли родственники — у них дома обосновались немцы. Надвигалась ночь, выходить из домов было нельзя, стоявший на перекрестке немец сразу давал очередь по дверям.

На другой день узнали, что на соседней улице, во дворе одного из домов, расстреляли парнишеккомсомольцев, готовых уже уйти в лес. Не успели. Их выдала старухасоседка. Потом ее осудили на 10 лет, она вернулась в город — люди ее сторонились.

В это время с востока к городу, а значит, и далее, к Москве двигалась 84я бригада морской пехоты. Они были уже на соседней станции, всего километрах в двадцати. Но наш начальник станции струсил и отказался принять эшелон. Мама рассказывала, что бойцы буквально бежали эти километры, входили в город, обливаясь потом. Немцы, узнав о приближении регулярных войск, решили убраться. Город стряхнул оцепенение, люди плакали, обнимали воинов — «Наши!»

До машиностроительного завода немцы не дошли. Завод был готов к взрыву. На это согласился ветеран завода И. П. Подковыров, человек добрый, спокойный, миролюбивый. Его предупреждали, что это смертельно опасно. «Не сумлевайтесь, все сделаю, как надоть. Ну, а ежели придется погибнуть — за наше родное дело», — говорил Иван Петрович. Когда ушел последний эшелон, вахтеры, уходя, говорили ему, чтобы взрывал. Но он, оставаясь один, отказался: «Пока не увижу первого фрица своими глазами»... Немцы на заводе не показались. Завод остался цел! Благодаря выдержке этого замечательного русского человека. В 1942 году завод начал выпускать свою продукцию — оборудование для шахт. Уголь был нужен стране. А отпочковавшийся завод им Урале выпускал военную продукцию.

Работники скопинской конторы «Сортсемовощ», где трудился мой отец, сумели спрятать и сохранить ценнейшие элитные семена вновь выведенного сорта лука «Скопинский». Так по каплям возвращалось все на свои пути, налаживалась жизнь.
Главная битва развертывалась под Москвой. Заговорило радио, и все узнали, что Москва наша, немцы разгромлены. Люди передавали друг другу эту весть. Радость вдохновляла, поддерживала в трудное военное лихолетье. Все были едины в своем стремлении помочь фронту, приблизить победу.

Сколько имен можно было б занести золотыми буквами на благородный мрамор... Кого-то ведь и забыли, конечно... Не без этого. Но память о том поколении священна, священна для тех, кто только начинал жить, для нас...

В 1981 г. я работала в редакции скопинской районной газеты «Ленинское знамя». На экраны вышел фильм режиссера Евгения Матвеева «Особо важное задание», где история, рассказанная об авиазаводе, как две капли воды повторяла историю скопинского машиностроительного завода.

Вместе с работниками киносети я выезжала на премьеры фильма в район, а позднее присутствовала на встрече ветеранов завода с молодежью, устроенной перед началом просмотра. Зал клуба переполнен. Ветераны «вспоминают минувшие дни». Настоящим сюрпризом были письма из Артемовска, где осталась «в эвакуации» и до сих пор трудилась часть коллектива. Они прислали свои фотографии, рассказали в письмах о своих судьбах.

Затаив дыхание, слушают люди, а потом смотрят на экране то, что было... и с их заводом.

Через несколько дней звоню секретарю парткома завода. Он, волнуясь, рассказывает: «Вы знаете, какой большой подъем сейчас в цехах! Сколько разговоров, воспоминаний, волнений... Ведь в каждой семье есть свое... И работают люди отлично! А ветераны пошли в комсомольские бригады... И молодежь, и старики благодарили за то, что собрали их вместе»...

Такое отступление я сделала для того, чтобы легче было понять великий смысл совершенного нашим народом в годы войны, и как важно было донести это до молодежи. Это эстафета поколений.

Возвращаюсь в 40-е годы.

Начали работать школы. И потекли трудные военные годы. Мы, дети, не оставались в стороне: собирали колоски, ходили на прополку в колхозы, давали концерты в госпиталях, помогали родителям во всем, особенно запомнились «хлебные» очереди. Люди старались помогать друг другу по мере сил, были доброжелательны. Если попадали к кому-нибудь во время обеда, хозяева приглашали к столу. Но я знала, что не надо соглашаться, у всех вссго было в обрез, взять хотя бы ту же хлебную пайку. После войны у меня это оставалось надолго: приглашают за стол — ни за что не соглашусь... А вот посылки на фронт любили собирать, обязательно старались положить какую-нибудь игрушку.

Собирали деньги на танк «Скопинский школьник». Коллективы учащихся и учителей, собиравшие эти средства, были отмечены телеграммой Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина.

У меня была копилка. Мы с мамой решили отдать все деньги, посчитали: 25 рублей. Потом о тех, кто жертвовал деньги, писали в газете. Написали и обо мне: «Ученица второго класса первой средней школы Инна Ерина долго копила, по копейке собирала деньги на куклу, а затем внесла все свои сбережения, 25 рублей, в фонд Красной Армии».

А была девочка, отдавшая 33 рубля. Я ей завидовала, у меня не было больше.

Через много лет, когда я уже давно работала, клуб «Поиск» школы № 6, подняв архивы, собрал материалы о людях, отдавших свои сбережения на нужды фронта. На уроке мужества: «Защита социалистического Отечества — важнейшая задача государства, дело всего народа» ребята рассказывали об этих людях. Это были служащие, колхозники, рабочие, дети. Мальчик лет пяти Слава Иконников, сын воина, принес в райком комсомола 50 рублей. Такую же сумму в сельсовет принес 10-летний Шура Шмелев, также сын воина. Клуб «Поиск» нашел их, теперь уже взрослых, достойных тружеников, уважаемых в коллективах. Достойно начав свою жизнь, они достойно шли по ней, доказывая, что подвиг, совершенный народом, не был напрасным.

Упомянули на уроке и обо мне, подарив книгу с надписью «С любовью и благодарностью» и... куклу Женю — в память о
грозовом 42-м годе.

И это был не подвиг, это была жизнь, просто так надо было жить. А дети следующего поколения принимали от нас эстафету
Возвращаюсь опять к 40-м.

Мой отец, Ерин Кондрат Трофимович, не был мобилизован (я была последним, поздним ребенком). Но, несмотря на свой возраст, слабое зрение, он всюду был как на передовой. Знающий, толковый бухгалтер, он работал в семенном фонде района, носился по командировкам, бывал в колхозах, помогая своим опытом, советом, не раз, вместе со всеми, подписывался на облигации военного займа на месячный оклад. И это тоже было нормой. Был он награжден знаком «Отличник сельского хозяйства» и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Таких людей были тысячи. Тыл был вместе с фронтом, неразделим.

9 мая 1945 года нас чуть свет разбудила мамина сестра тетя. Оля: «Чего ж вы спите! Вставайте! Война кончилась!» Мы плакали, верили и не верили. И снова был митинг на стадионе. И было — Солнце! Я заканчивала уже пятый класс. И теперь уже прошла в рядах демонстрантов.

А потом люди долго, месяцами, ходили на вокзал встречать воинов с фронта. Шли все, у кого были фронтовики, и у кого не было, и у кого уже не было. Расписания поездов твердого не было, эшелоны с фронта шли по своим законам. Поэтому ходили просто: а вдруг приедут. Брата Николая демобилизовали только в 46-м.

Постепенно налаживалась мирная жизнь. Мы снова учились в своей школе. Появились учителя-фронтовики. Военное дело преподавал военрук, у которого был протез. Но строевой он научил нас так, что и другой солдат позавидовал бы. Да мы же старались! Школу начали постепенно ремонтировать, длилось это не один год. Именно в это время город начали усиленно озеленять, высадили массу деревьев, уже взрослых, стало красивее, веселее, оттаивали сердца горожан.

В 1950 году я окончила школу с серебряной медалью. И когда поехала в Москву поступать в университет, страна жила уже мирной жизнью. Поколение, детьми встретившее войну, вступало в зрелый возраст. Я успешно окончила университет, стала педагогом, журналистом, всегда активно участвовала в общественной жизни. И через всю жизнь свою я пронесла горькую память об ужасах войны, чувство святой благодарности тем, кто отстоял мою Родину от мрака фашистской чумы, кто отстоял нам право достойно жить и трудиться на благо народа.

Конечно, время резко изменилось. Сейчас очень плохо одним, очень хорошо другим. А страна на распутье.

Тогда, в 40-е было тяжело всем, потому что было тяжело стране. Все — взрослые и дети — были едины, знали, за что борются и против кого. И этому единению, святой верности долгу, чести человеческой должны учиться те, кто идет за нами.

 

Содержание рубрики «Я помню...»